НИКОЛАЙ ЗИНОВЬЕВ
Николай Александрович родился в станице Кореновской. Учился в ПТУ, станкостроительном техникуме, на филфаке Кубанского государственного университета. Автор нескольких поэтических сборников. Секретарь правления Союза писателей России. Лауреат международного конкурса «Поэзия третьего тысячелетия». Его стихи были опубликованы практически во всех литературных журналах России. Сделаны переводы на китайский, сербский и армянский языки. Член Общественного Совета «Бюро Постышева».
* * *
Дядя Миша пьёт по-чёрному,
Утопил он всё в вине,
И поэту утончённому
Он не нужен. Нужен мне.
Жизнь его так исковеркала,
А ведь парень был на «ять».
На него гляжу, как в зеркало
На себя лет через пять…
Дядя Миша пьёт по-чёрному,
Потому что жизнь черна,
А поэту утончённому
Светлой кажется она.
Прав поэт иль дядя Миша —
Это знают только свыше.
* * *
Испытанья даются на благо,
Нет блаженнее русской души.
И не Китежа призрак — ГУЛАГа
Видел я проплывавшим в ночи.
И когда он проплыл, села влага
Цвета красного на камыши…
Бог страданья дарует на благо,
Нет блаженнее русской души.
Мать
Он в пороках неуёмен,
Невоздержан на слова,
Но душой ещё не тёмен,
Потому что мать жива.
Есть ещё кому молиться
За него сквозь дымку слёз.
Долго ль это будет длиться? —
То уже другой вопрос.
* * *
На смену тьме приходит утро,
И солнце красное встаёт.
Понять, что мир устроен мудро,
Ума пока недостаёт.
От этого в душе
Такая кутерьма!
Пока или уже
Недостаёт ума?
К гербу России
Я при людях не плачу, не баба.
Но, двуглавый, не слишком ли слабо
Держишь в лапах остаток страны?
Чуешь пристальный взгляд сатаны?
Ты вонзи свои когти поглубже,
Позабудь вековую усталость.
Если хватку ослабишь, то тут же
Вырвут даже и то, что осталось.
В пивной
Подъезжает на коляске
И небритый, и седой.
Наливаю «под завязку»,
Мне не жалко. Он — Герой.
Он в Чечне оставил ноги
И полвзвода своего,
А ребята были — боги.
Помнит всех до одного.
Выпив, морщится: «Отрава!», —
Пьёт ещё. Потом кричит:
«На хрена мне эта слава,
Слышишь?»
Родина молчит.
* * *
Я сам душе своей Сусанин,
И так заблудшая темна,
Что я себе и людям странен.
Я весь в тебя, моя страна!
* * *
Тесен мир. Уже не странно,
Вынув руку из кармана,
Ощутить чужую в нём, —
Что поделать, так живём.
* * *
Вослед прошедшей нищенке любой
Болит душа, как рана ножевая.
Но как отрадно сквозь тоску и боль
Подумать о душе своей: «Живая».
* * *
Я ничего не понимаю,
Я ни о чём не хлопочу,
Лишь только руки простираю
Навстречу звёздному лучу
И жду, когда ж я улечу?
Мне ж говорят: «Повремени».
И держат за спиной ремни.
* * *
«Россия снова возрождается!» —
Я слышу на день по сто раз,
Но почему ж не вырождается
Орда мошенников как класс?
Я на такое возрождение
Своё имею возражение:
«Не вновь ли за нос водят нас?»
* * *
Бывают дни особой силы,
Когда в теченье дня всего,
Помимо «Господи, помилуй!»,
Нет в мыслях больше ничего.
Караси
Речка пересохла,
Но в густой грязи
Цвета тёмной охры
Живы караси.
Незавидна участь
Их, конечно, но
Русская живучесть
Славится давно.
У вагонного окна
То берёзы, то осины,
А простор вокруг какой!
Ну и глыбища, Россия!
Не смахнёшь её рукой.
СССР был тоже глыба
И сильнее во сто крат.
Ну и где он? Что, как рыба,
Замолчал? Вот так‑то, брат.
* * *
Памяти В. Шаповалова
Ещё нам с Вовкой лет по восемь,
Ещё мы с ним летаем в снах,
И у соседей груш не просим,
И носим латки на штанах.
Ещё мы курим под кустами
Бычки отцовских сигарет…
И до войны в Афганистане
Ещё почти двенадцать лет.
* * *
Когда, измученный тревогой,
Начну придумывать беду,
Я к речке тропкою пологой,
Как к другу верному, иду.
…Вернусь оттуда, как из детства:
Нет глупых мыслей в голове,
Нет зла в душе, нет боли в сердце,
Лишь стрекоза на рукаве.
Сходство
Деда ратная дорога
Дыбом встала, как змея…
Дед мой тем похож на Бога,
Что его не видел я.
Жене
Земного владычица рая,
Прости, что слукавить не смог,
Но ты — мне опора вторая,
А первая — всё‑таки Бог.
Такое я мненье имею,
И истины нету другой.
Но всё же куда я сумею
Допрыгать с одною ногой?
Крест
И понял я на склоне дня,
Когда закат тёк речкой алой:
«Не я свой крест, а он меня
Несёт по жизни небывалой».
