На днях случилась одна переписка, в которой меня попросили выбрать пять самых любимых стихотворений Дмитрия Воденникова.
Ну что сказать… Это невозможно. Я не умею выбирать из любимых.
Но, возразите вы, а как же ты тогда собираешь подборки?
А там другая задача. Там я должна максимально раскрыть поэта для тех, кто впервые будет читать. Или показать другую — алмазную ли, мраморную ли, хрустальную ли грань. Если мне, конечно, повезёт это сделать.
Или вот ещё иногда сами поэты говорят, что им интересно, как я их вижу.
Поэзия на редкость субъективна, не смотря на общие критерии. Поэзия насквозь интимна
Воденников говорит об этом: настоящие стихи — это то, что ты не хочешь показать маме.
Он говорит: выходить со стихами — это каждый раз обнажаться. Стоять раздетым перед большим количеством абсолютно разных и далеко не всегда добрых людей.
Ох, как я с ним согласна. Наверное, потому и сама много лет писала стихи и складывала их не в условный, а самый настоящий письменный стол.
«Это болезнь», — говорит Воденников.
И я снова с ним согласна, согласна!
Иногда она фатальная и неизлечимая. Иногда она смертельная. Бонус есть только один: стихи удивительно живучи, они легко могут жить долго без самого поэта.
Просто читайте их. Просто уносите домой.
«…Потому что всех тех, кто не выдержал главную битву,
кто остался в Париже, в больнице, в землянке, в стихах под Москвой,
всё равно соберут, как рассыпанную землянику,
а потом унесут — на зелёных ладонях — домой…»
Это он, Воденников.
Но нет, не нам земляника в юных зелёных трепетных ладонях. У нас гололёд, пробки из-за снегопадов, снег уже месяц. Летит, ложится, его топчут ногами и месят колёсами, он подтаивает, ему на подмогу прилетает новый снежный десант. В моём окне и сейчас мельтешат белые парашютики этого упрямого новосибирского снега, который так порадовал Дмитрия Воденникова, прилетевшего к нам в нынешнем ноябре из своей обделённой снегом Москвы.
А вчера в соцсетях он написал: «Шёл тут недавно домой, увидел, что выпал снег. Не первый и, может, непрочный. Но лежит. И выгоды нет, а чувствуешь глупую радость».
Летит снег, и так хочется сладко спать, а потом проснуться и выйти, чтобы смеяться, ловя снежинки ртом. Так сладко спалось и смеялось в детстве…
Читерство со сном практически ни у кого из нас в определённом возрасте уже не получается: не спим, но не от любви и прочих молодых страстей и жажды ухватить побольше от горячего этого пирога. Пироги нам вредны уже, а наша память забита, и куки чистить всё сложнее.
И да, жалко тратить время на сон. Его всё меньше, как и глупой здоровой радости.
А вот со снегом ещё получается
«Какая, в сущности, смешная вышла жизнь», — пел уже ушедший в землю ли, в огонь (но оттуда уж точно прямиком в небо) фронтмен «Високосного года» Илья Калинников.
Високосный год у нас уже был недавно, но будто бы подзатянулся.
Спуталось время, спутались времена года, спуталось всё, что было прочным, вечным, как привычки детства.
Глупая радость тоже оттуда. Пусть останется хоть она. И немного белого, радостного, как в детстве, снега.
Зачерпни в ладони эту радость. Рассмотри, не смахивай сразу снежинки, упавшие на воротник.
Скоро зима. Хорошо бы, не последняя.
Фото автора.