НИКОЛАЙ БЕРЕЗОВСКИЙ
Николай Васильевич родился в 1951 году на Сахалине в семье военного медика. Работал грузчиком, буровым рабочим в геологоразведке, слесарем на заводе, редактором на телевидении, корреспондентом в газетах. Высшее образование получил на отделении прозы Литературного института имени А. М. Горького. Автор восьми прозаических, поэтических и публицистических книг, изданных в Москве и в Сибири; многочисленных публикаций в «Литературной газете», еженедельнике «Литературная Россия», в журналах «Юность», «Октябрь», «Слово», «NAGYVILÁG» (Венгрия), «Советский воин», «Север», «Литературный меридиан» и многих других. Член Союза писателей и Союза журналистов России. Живёт в Омске.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА
Встретил давнего приятеля, с которым ещё мальчишками — десятилетия три тому — два поля в геологоразведке оттрубили. «Полем» у геологов рабочий сезон называется, начинающийся ранней весной, а завершающийся уже в предзимнюю пору.
Всё вспомнил враз, как встретил, — и кашу перловую на завтрак, обед и ужин, и как на ручном бурении надрывались, и мошку, по ночам донимающую, а вот имя напарника из головы вылетело. Или выбило, поскольку он прямо-таки со мной столкнулся, вытянутый внезапно из-за угла мальчонкой лет восьми. За жизнь бы поговорить, в молодость геологическую вернуться, да мальчонка за руку приятеля дёргает, торопит: мол, опоздать можем!
— Сын? — радуюсь за приятеля, попытавшись мальчонку по голове погладить, но он так на меня глянул — неловко сразу сделалось.
— Нет, — вздыхает приятель. — Внук. Третий класс заканчивает.
— Ну, ты даёшь — уже внуком обзавёлся! — удивляюсь. — По сыновней или дочерней линии внук твой? — интересуюсь.
— По сыновней, — отвечает. — Васьки моего сын. Константин, значит, Васильевич. А дочери у меня с женой и не было. Васьки нам одного по горло хватило, да вот отдарил, спасибо ему, Константином Васильевичем, — показал он глазами на внука.
— Дед, мы спешим! — строго напомнил внук.
— Ещё минутку, Константин Васильевич, и пойдём, — заробел приятель.
Константин Васильевич вытянул из кармана пиджачка часы-луковицу, щёлкнул крышкой, открывая циферблат, и дал деду разрешение:
— Ладно, минуту можно. Я время засёк.
— Да куда вы так торопитесь? — расстроился я. — Столько не виделись! Зайдём, вон, в кафе, Константину Васильевичу твоему мороженое купим, себе что-нибудь, посидим, поговорим, вспомним времечко, когда и мы такими же были, как твой внук сейчас. Ну, постарше, конечно, — тут же поправился, — да всё одно пацаны тогда…
— Вы другими были, — тоном, не терпящим возражений, напомнил о себе внук приятеля, величаемый по имени и отчеству. — И полминуты всего у вас осталось, — снова посмотрел он на часы.
— Я помню, помню, Константин Васильевич, — засуетился приятель. И мне: — На собрание мы спешим, понимаешь, времени, и правда, в обрез…
— А‑а, на родительское к внуку идёшь, вместо сына, дед как-никак, — сообразил я.
Да глубоко, оказалось, ошибся.
— Нет, к Ваське моему, — немного смутился приятель.
— Он что, твой Васька, ещё школьник? — разинул я рот.
— Да нет, в армии служит. Давно бы отслужил, да всё косил от призыва, сначала Константином Васильевичем обзавёдшись, а потом, как Константин Васильевич подрос, в институт поступив. Да из института Ваську моего выперли за не посещаемость — ещё ведь и работал он, — вот и тянет теперь армейскую лямку. Рядовым пока. За год до возраста, уже освобождающего от призыва, залетел, — пожаловался приятель.
— А собрание-то тогда какое? — не понял я.
— Да комитета детей, родители которых служат в части Васькиной, чтоб служили их отцы хорошо, — объясняет. — Воспитывают дети отцов, если кто из них проштрафится… А Константин Васильевич наш, — покосившись на внука, держащего его за руку, добавил приятель, — председатель этого комитета детей служащих отцов.
— Исполняющих святой долг перед Отечеством! — назидательно поправил его внук. И постучал по циферблату часов пальцем: — Ваше время вышло.
— Идём, уже идём! — заторопился приятель.
— А Васька-то твой как служит? — только и успел спросить я.
— Теперь, слава Богу, справно, да и кончается его служба уже… Тьфу-тьфу-тьфу! — уже отдаляясь от меня, сплюнул, чтобы не сглазить, через левое плечо приятель. И прокричал с гордостью: — Иначе бы Константина Васильевича председателем комитета не выдвинули…
Ну и внук у моего приятеля — до председателя дослужился! Не то что Васька, папаша Константина Васильевича, — год уже армейскую лямку дотягивает, а всё в рядовых числится. И я порадовался запоздало, что не поспел спросить приятеля, где он теперь работает или служит. Ясно и без слов, что не в геологоразведке, поскольку в городе, как и я: конец апреля для геологов — начало полевого сезона.
РОДИЛСЯ В БРОНЕЖИЛЕТЕ
В городе покушались на жизнь известного предпринимателя, его автомобиль, расстрелянный из автоматов, превратили в решето, а он целёхонек — ни царапины. Народ удивляется, строит предположения, даже старушки на скамейке возле моего дома судачат о случившемся, присматривая за внуками и правнуками.
— Везёт же людям! — завидует одна.
— Попугать только хотели — вот и живой остался, — мнение другой.
— В рубашке он родился, — просто объяснила везение третья.
— В бронежилете, значит, — слыша этот разговор, растолковывают насчёт рубашки внуки правнукам.