Памяти моей бабушки, юной вдовы с четырьмя детьми
Нет ничего ценнее жизни. Нет ничего важнее любви. Человек без любви — пустой и холодный.
Во имя любви к своим близким и своей земле они погибали — юные мальчики и девочки, мужчины и женщины, дети и старики.
Вторая мировая. У нас она ещё и Великая Отечественная. Не случайно именно у нас возник «Бессмертный полк». Потому что эта война до сих пор касается каждого.
Вечная память нашим родным. Вечная память всем, кто погиб. Вечная благодарность тем, кто в тылу вывез на себе эту победу. В каждой семье есть свои герои. В моей родне уже умер последний ветеран этой войны. Уже умерли все вдовы ветеранов. Умерли уже почти все дети войны.
Теперь мы несём эту память
Мой дед тоже воевал, волею случая стал партизаном. Погиб в Белоруссии. Могилу нашли в середине 70-х прошлого века, до этого он числился без вести пропавшим. Про его подвиг в XX веке выпустили книгу. А в XXI веке память об этой войне пытаются переписать, очернить, принизить. Да, мы помним, как было на самом деле. Но помнить недостаточно — надо говорить, надо рассказывать. Если мы будем молчать, наши внуки и правнуки ничего не узнают о них, отдавших жизнь за Родину. Они любили её, носили в сердце любимые с детства места, отстаивали свою — в прямом смысле слова — землю.
Умирали на фронте, в тылу, в оккупации, в партизанах, у станков, в осаждённых городах. Мужчины, женщины, дети, старики — все те, кто приближал победу. Вечная память им всем.
На старой фотографии — только двое из моих родных, которые эту войну вывезли на себе вместе с другими — на фронте и в тылу.
Они же были почти все такие — молодые совсем, светящиеся.
В этот день я всегда плачу. По своим. Они все в этот день — свои. И мои, и ваши.
* * *
Победа! Мир горит на солнце мая,
и все вокруг друг друга обнимают,
и репродуктор радостно хрипит.
— Прости-прощай, я не вернусь, родная, —
знакомый голос ветра говорит.
И бабушка, юнее нас с сестрою,
поникла вдруг кудрявой головою.
— Прости—прощай. А обещал: не брошу!
Рожай смелее в этот мир хороших.
Я дом построю, чтоб из окон вид.
А сам теперь: прости-прощай, родная…
И бабушка, привычно рот сжимая,
как веточка, как корочка сухая,
заплакала навзрыд.