ВИКТОР БОГДАНОВ
Поэт, прозаик, эссеист, публицист, критик, редактор. Родился в Омске в 1972 году. Пишет и печатается с 1988 года. Публиковался во многих литературных газетах, журналах, альманахах и антологиях России. Участник, дипломант, лауреат, член. Живёт в Омске.
* * *
Ты в комнату вошла. И хлынул ливень
воды и света. Торжество руин,
так долго и упорно возводимых
моим отчаяньем, внезапно задрожало –
и рухнуло. Но я подумал: ты –
ты холод солнечный, ты – невозможность
второй судьбы, ты – время, ты – предсмертье, –
и всё это я должен полюбить
сильней, чем то, что было. Но, послушай,
как хорошо, что сам я никогда
и ни к кому (а ныне – уже поздно)
так не входил!..
* * *
Любимая! Ты –
этот день,
этот парк,
эта распахнутость неба.
Любимая! Ты –
этот бешеный ток
в моих жилах.
А эти слова –
лишь мусор,
гонимый ветром твоим
по аллеям,
залитым солнцем…
* * *
Ты ничего не знаешь о себе.
Вокруг – вода, вода, воды струенье.
В ней – водоросли лиц, кораллы зданий,
и камни слов, и рыбы тёмных чувств.
Ты ничего не знаешь о себе.
Вокруг вода, толкущаяся в ступе,
и речь безумцев, и глаза толпы,
которые тобой на воду смотрят.
Ты ничего не знаешь о себе.
Вокруг вода. И если захлебнёшься,
то никогда сказать себе не сможешь,
что не было воды, и лиц, и слов…
* * *
Мне страшно за тебя. Куда тебя
так пристально несёт ослепший ветер?
Я путаюсь: в душе твоей сквозняк –
иль это я смотрю в тебя, как в воду,
и вижу зыбкий незнакомый лик,
но всё же это – ты, и если верно,
что будущее наше есть вода,
мне страшно за тебя. Мне страшно.
* * *
Огарки суток. Сумерки. И суть:
сейчас ты смотришь
в чьи-то глаза.
Это – проза. Не срифмовать
профиль любимой –
с любовью,
молчащей сбоку…
* * *
Глядя на девушек,
заполонивших весенние улицы,
хочу, чтобы их не было вовсе –
или чтобы все они
хоть чуть-чуть
походили на тебя.
* * *
Я долго ждал.
И вот ты пришла.
Ты научила меня жить.
Ты научила меня
правильно относиться к тебе.
Ты постригла меня.
И, когда я отдам тебе
этот листок,
ты, наверно,
научишь меня писать…
* * *
Чужое время хлынет на тебя.
Когда-нибудь. Внезапно. Как цунами.
Я мог бы для того, чтоб оградить
тебя от этой силы, стать землёю,
романом, мужем, воплями толпы…
Но слишком поздно: ты уже сложилась
в цветной узор на лопнувшем стекле
моей души. И, знаешь, та минута,
которую я трачу на слова
о предсказаньи будущего, вскоре
растянется на тысячи минут…
И если это сделал я – прости!..
* * *
Да, губы. Да, глаза. Но что
мне делать с ними после поцелуев?
Смотреть… Молчать… Но если б не они,
я был бы мёртв, а ты бы оставалась
всего лишь этим взглядом, этой
копной волос, волнистыми губами
и голосом, не знающим, что он –
не просто голос, и блестящей кожей
с ожогом над коленкою – с ожогом,
который может больше не зажить…
Но ты живи. Тебе не будет больно.
Ты – продолженье прерванной строки,
ты – алфавит чужой души, ты – место
библейских слов, ты – время сотворенья,
и губы, и глаза… Но почему?!..
Вот тут-то и приходит Тот, Кто знает.
И так молчит, как будто Его нет.
Чтоб было – это.
* * *
Смерть за окнами дома
течёт, время движется, люди,
как мошки, толкутся в этом потоке,
а я
смотрю на тебя –
день,
два,
неделю, –
не покидая
стен своих,
что стали метафорой жизни,
а если это не жизнь,
то всё же другое пространство,
и, даже не дав ему имени,
ты отличишь его от целого мира,
посмотрев мне в глаза…
* * *
Мне кажется, что этот дождь и листья
сирени за окном, и влажный сумрак,
и шорох птицы на промокшей ветке,
и человек, подумавший о том,
как странно, что он до сих пор не умер,
но и не стал тобой, а вновь один, –
мне кажется, что всё это – слова,
которые когда-нибудь услышит
твоя душа…
* * *
Смерть моя всегда принимала обличья жён.
И я целовался с нею. И мне, дураку, казалось,
что, по Божьей воле, я в энный раз воскрешён.
Как минимум, на ту жизнь, что здесь мне ещё осталась.
И вот появилась ты, чей поцелуй и впрямь
слаще бреда о жизни вечной и лжи – об этой.
И мне хочется крикнуть: «Убей меня, но восстань
чем угодно другим! Словом, судьбой, кометой…»
* * *
Этот день
пахнет тобой и молчит, как ты.
Он дан мне вместо тебя и вместо
наших жалких слов.
Но он скоро пройдёт.
И я хочу умереть
в день,
который так похож
на тебя.
* * *
О том, что мне нужно,
узнай у кошки.
Она научит тебя
обращаться со мной. А все
слова мои
этого не смогли.
* * *
Твои черты поплыли. Может быть,
тому виной – усталость, близость, осень…
А может – то, о чём ещё молчу.
Но если мир, что видел я в тебе
когда-то, для тебя хоть что-то значит,
вернуть его способна только ты!..
* * *
Если вдруг я сожгу своё слово
о тебе – ты споткнёшься о прах.
Но потом обретёшь его снова
на чужих и безгласных губах.
Вот затем-то всё это и было –
чтобы жизнь твоя после меня
на краю пустоты возлюбила
светлый холод родного огня.
* * *
…И слава Богу, что о нас
я словом «мы» не промычу!
И слава Богу, что сейчас
я понимаю, что хочу
я не любви твоей и не
совместных дел и общих стен,
а лишь того, что их вдвойне
способно отменить: не вен
порезанных, не едких слов
и не вранья спиной к спине –
а добрых глаз, и крепких снов,
и неба синего в окне…
Но, видно, оттого, что так
для нас уже не может быть
и лучшее – наш вечный враг,
стих выдыхается. Любить!..
* * *
Призрак твоего будущего
встал между нами,
как стенка.
* * *
Пощёчины слов.
Пощёчины молчанья.
Какие из них
сильнее запомнятся?..
* * *
Ветром выдуло парк, а минутами – вечность
из наивной души, да и небо – одно лишь зиянье.
Даже мне – на таком сквозняке всеохватном – не жалко
ни оборванных листьев, ни слов. А тебе – и подавно.
Вот и слог мой трясёт, как от холода – полую плоть. И
не вернуться домой, описав с этим ветром окружность.
Всё равно же ты здесь – в чистом месте, пронизанном смертью.
И во мраке губы твои блестят слюной чужих поцелуев…
* * *
Если нужно воскреснуть – достаточно строчки чужой,
и нечаянных глаз, и пустыни внутри и снаружи.
Если нужно воскреснуть – из них создаётся душой
целый мир, что иных в мироздании этом не хуже.
Если нужно воскреснуть – достаточно глины в горсти,
и гончарного круга, и слова, что круг этот вертит,
и забвенья о том, как по собственным строчкам пройти
от бессмертия – к смерти…
* * *
Вот откуда сквозит –
из пространства, вернувшего эхо
всех нечаянных слов
и шагов в направлении мира.
Вот откуда сквозит.
Если б ты уходила туда же,
но безмолвно, как тень, –
я заклеил бы в комнате окна…
* * *
Дольше всего
сохранится от этого дня –
то, чего не было в нём…
* * *
Ты злишься на то,
что мои глаза
всё чаще становятся
зеркалом.
* * *
Не закрывай передо мной глаза. Пусть лучше
я буду видеть в них – сквозь отраженье мира,
сквозь зимний дождь, сквозь тьму чужих зрачков, –
воспоминанье о живых словах, пусть лучше
я буду видеть в них твою судьбу и отблеск
того огня, который мне казался
огнём бессмертья…
* * *
Небесной птицею, сияньем тишины,
корабликом в чужой души потоке
ты будешь жить – пока ещё слышны
чьему-то уху будут эти строки.
А в меркнущем сознании моём –
ты станешь дверью для судьбы крылатой.
И я шагну в светлеющий проём –
как в мир, в котором жил с тобой когда-то…