ЭЛЬВИРА КОЧЕТКОВА
Родилась во Владивостоке на острове Русский. Окончила физический факультет Дальневосточного государственного университета, аспирантуру Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Заведующая кафедрой физики Морского государственного университета имени Г.И. Невельского, кандидат физико-математических наук, доцент.
Публиковалась во многих литературных сборниках, в газетах и журналах Москвы, Санкт-Петербурга, Хабаровска, Владивостока.
Член Союза российских писателей. Член Русского географического общества.
Обледенелая февральская дорожка привела к новенькому зелёному забору, за которым живёт Джон. Больше месяца рукопись моей первой книжки гостит у художника. Что она там делает? Разглядывает серый, с чёрными буквами высоченный потолок, с которого на головы изумлённых гостей по желанию хозяина падает на верёвочке плафон с цветными карамельками? Видит, как Джон слоняется по ночам из угла в угол, в поисках единственного решения? Слушает его прокуренное дыхание и разглядывает серые глаза, смотрящие внутрь него самого? Много ли ей досталось вздохов и разных словечек? Сколько междустрочий пробороздил в ней его нервный карандаш? А может, она просто пылится, как весь внутренний мир его уникальной маленькой мастерской?
Пышная кучерявая борода, увенчанная улыбкой, первой появилась на морозе, и я, подхваченная за локоток крепкой рукой, оказалась втянута в ледяной двор дома. Не дожидаясь, пока разгляжу темноту между двумя дверями, хозяин провёл меня в прихожую (она же гостиная, она же кухня…), и, объятая духом жилья, вскоре увидела я на вешалке своё пальто, шапку и рукавички…
Чёрный кофе на белом столе разогревал разговор.
— Джон, я принесла несколько необычных картинок, которые сделала моя знакомая. Не знаю, как называется эта техника, но по содержанию — похоже на «фэнтэзи». Может, что‑то из этого применимо для оформления обложки?
Стопка картинок, в которых можно было увидеть всё, что подскажет фантазия, стала постепенно кочевать с одного места стола на другое. Джон вглядывался. Молча, не спеша. Его выразительные ноздри, казалось, напряглись и тоже воспринимали краски. Я боялась пошевелиться. Нравится или нет?.. Картинки прошли по кругу трижды.
— Это никак не подходит для твоей книжки, — наконец заключил Джон. — Они — пустые. В них нет энергии, нет жизни. Годятся для медитации. А у тебя в книжке всё серьезно, с философией… Например, стихотворение про дождь: «Может, и этот год/ Я на земле буду…» Она ведь их как делала?.. Сейчас покажу, — и он удалился за бумагой и красками.
Ага, значит, моя книжка вовсе не скучала…
Художник с кисточкой — поневоле ожидаешь чуда. Джон развёл краски, наляпал на белый лист бумаги несколько цветных пятен и накрыл его другим таким же белым листом. Я нетерпелива, пытаюсь примостить на столе подбородок, вставленный в кулаки. Ну что там?.. Наконец Джон разъединяет половинки. Вот они, знакомые разводы! Капиллярные явления, основанные на смачивании, сделали своё дело и мне, физику, абсолютно понятны. Я тоже так могу! В любом количестве и без всякого труда… Джон откинулся на стуле, я придвинулась к спинке кресла…
— В красном кленовом листочке, упавшем на землю, куда больше жизни и правды. И в кусочке бересты тоже больше… От рождения до смерти — там записано всё. Над листочком долго трудилась природа, он выстрадан. Ты можешь увидеть себя… Радость и печаль. В книжке всё это есть.
Джон начал произносить названия некоторых моих стихов, говорить об их содержании и своём восприятии отдельных строчек. На столе появилась рукопись, и я увидела на ней какие‑то его пометки.
— Я прочитал её три раза.
Ого! Три раза! Мою рукопись! А я‑то думала, что он её благополучно забросил… Джон начал рассуждать, как мог бы выглядеть образ «Фиолетового имени», ставшего названием книжки. Как вообще можно представить такой образ? Нет, конечно, в стихотворении я как‑то его увидела, но на обложке…
— Ты и не должна видеть, – успокаивал Джон. — Это задача художника — трансформировать прочитанное в образ. Ты уже всё сделала. Конечно, на твоей обложке не должно быть ничего фиолетового…
Интересненько! А я ещё недавно собиралась вымазать всю обложку в сплошное фиолетовое пятно или разместить там багульник… Странный он какой‑то, Джон.
Передо мной сидел не просто художник. Философ, обративший меня в свою веру. Заступаться за принесённые картинки уже не хотелось.
— Можно попробовать поработать со шрифтами для шмуцов…
Я очень смутно представляла этот процесс, больше догадывалась. Книжка‑то первая.
Джон затачивает тонкую палочку, окунает её во что‑то чёрное и наклоняется над белой бумагой. Чувствую: происходит неуловимое…
— Как там у тебя?.. — он совершенно чудесным образом, с короткими паузами, вычерчивает название одной из рубрик в книжке: «Вот так бывает».
Слышу свой собственный восторженный вопль… Это же не просто заголовок! На моих глазах только что родился прекрасный графический рисунок. Потираю ладони и вижу — Джону это тоже нравится. А говорил — не может. Целый месяц не мог. Вот что значит вдохновение. Правда, Джон это слово не любит. Как бы там ни было, но прямо сейчас, здесь что‑то мелькнуло, произошло, родилось. И я, по-моему, была нелишней…
— Вот… в таком стиле можно оформить все четыре шмуца. Теперь обложка… Что у тебя там есть? Деревья, шиповник, собака, дождь… Вот про собак мне особо дорого… и про детство…
Последовало философское отступление на тему о собачьей верности и собачьих глазах, а также о детстве, что сделало для меня Джона почти родным. Как он говорил!
— Точно! — обрадовалась я и стала с интересом следить, что же он припомнит ещё… И он припоминал.
— Можно попробовать подобрать какую‑нибудь из моих картин, где есть что‑то из этого… А радуги у тебя случайно нет?
— Вот радуги нет, — пожалела я, но тут же спохватилась: — Зато у меня есть луч, фиолетовый…
Джон пропал где‑то в глубине не изведанного мной до конца скорей помещения, чем квартиры, и появился со стопкой фотографий своих картин. Не показывая мне все, отбирал некоторые, совсем немногие. Вот прекрасное зелёное дерево среди дождя. Оно мне нравится. Вот сопки в тумане. Шиповник. Но Джон думает о чём‑то своем и достаёт другую картину. Потом ещё…
— Вот! — он выкладывает на стол очередную, сильно отличающуюся от предыдущих.
Я смотрю и понимаю: других не будет. Это и есть то единственное, что станет обложкой. Белые берёзы с чёрными штрихпунктирами, с облетевшей листвой. Совсем маленький краснеющий клён сбоку. Едва обозначенное солнце сквозь чёрно-белые ветви… Самое главное, о чём мы сегодня говорили с Джоном, — живёт в картине и не требует доказательств… Чёрно-белая графика шмуцов кажется сошедшей с этих самых берёз, а краснеющий клён может легко стать фиолетовым, если хоть немножко уметь летать… Джон доволен.
Невероятно! Книжка начала дышать, как ребёнок при рождении!
От редакции.
Первая книга Эльвиры Кочетковой «Фиолетовое имя» вышла в 2010-м году.