More

    Наталья Возжаева. Смотри, уходят в небо корабли

    Наталья Возжаева
    НАТАЛЬЯ ВОЗЖАЕВА

    Родилась в городе Грозном (Чечня). Закончила филологический факультет РГУ (Ростовский Государственный Университет).
    Публиковалась в журналах «Родная Кубань», «Глаголъ» (Париж), «Краснодар литературный»; в альманахе «Витражи»; в сетевых журналах «45 параллель», «Тропы». Автор поэтических книг «Струнность ливней» (2020), «Крабик улепётывает боком» (2022). Лауреат конкурса «Кубок мира по русской поэзии 2020», лауреат премии «45 калибр 2021», лауреат конкурса «Интереальность 2021», лауреат национальной литературной премии «Золотое перо Руси» 2021.
    Живёт в городе Новороссийске.

     

    * * *

    Очень разные мы с тобой. Абсолютно разные.
    Эта осень, как инфлюэнца, была заразная,
    Навалилась, проникла в тело воздушно-­капельно,
    И теперь её из меня разве только скальпелем,
    Только вырезать. Или вскрыть и выпустить
    Медным стадом листвы на выпасы
    Городских площадей и скверов.
    Я не верю, что выживу, я давно ни во что не верю,
    Не прошу, не каюсь, не вру молитвами.
    Только нежность твоя всё болит и болит во мне.

     

    * * *

    Мне приснилось, что ты уходишь к другой.
    Говоришь мне короткие фразы, буднично и по сути.
    Подпирая двери плечом и ногой —
    В руках по сумке —
    Обернулся. «Ключи оставлю на полке,
    Собаку выгуливай». Взглядом огладил комнату.
    — Ты не знаешь времени сейчас сколько?
    Весело так и страшно сказал: «Помните».
    И ушёл.
    А на улице — то ли крупа, то ли мягкий снег.
    Я бегу за тобой, босиком, в халате,
    Но мучительно неподвижна. Так бывает. Во сне.
    Хочется побыстрее, да ноги — вата.
    Крикнуть бы, но ком в горле, нема.
    Бреду по полю, вот речка чёрная, мостик шаткий.
    Ах, успеть бы! Холодно же, ветер, зима,
    А ты без шапки.

     

    * * *

    Плывут, плывут по небу каравеллы,
    Верёвочные трапы волоча,
    А мы стоим под клёном порыжелым,
    И я касаюсь твоего плеча.

    Мой ласковый, мой чокнутый, мой нежный,
    Смотри, уходят в небо корабли.
    Нас выбросит когда-то центробежной
    С вращающейся, как юла, земли.

    Но здесь ещё пока такая осень,
    Что Бог с ним с этим белым декабрём.
    Конечно, будет всё, но после, после…
    А может мы и после не умрём.

    Пусть замкнуты в несовершенной плоти,
    Держи меня и за меня держись.
    Кленовый улетает вертолётик
    Так неизменно, так печально. Вниз.
    Каравелла

     

    Волосы Вероники

    В берегах ленивая река,
    Мостики горбатятся тугие,
    Тут же небелёные бока
    Старой церкви с колокольной гирей.

    Дряхлый дом подтачивает жук.
    — Скры да скры, — тревожат звуки ночью.
    Он не спит, и я без сна лежу,
    И ручей в овражике бормочет.

    Радостей — всего и ничего.
    Всё идёт ни шатко и ни валко.
    Вон подсолнух с желтой головой —
    Зёрен, словно люду в коммуналке.

    Колокольцев синяя вода,
    Цепкая неволя повилики.
    Тёплой ночью светится звезда
    В волосах небесной Вероники.

    Время — деловитый паучок,
    Всё снуёт в углах притихших комнат.
    А в глазах с чего-то горячо,
    А с чего — так сразу и не вспомнить.

     

    * * *

    Мир перевёрнут, искажён,
    не будет прежним.
    А у меня за гаражом
    расцвёл подснежник.
    А у меня перед окном
    Сирень влажнеет,
    Готовясь к взрыву, взрыву, но
    Его нежнее
    Мир не придумал ничего.
    Горланят птицы.
    И синева над головой.
    Всё повторится.
    И даже если после всё
    Не будет прежним,
    То, воскрешён и вознесён,
    Взойдёт подснежник.

     

    Не пара

    Ты огонь, любимый, а я вода.
    Мне кипеть-­выкипать, подниматься паром,
    Становиться облаком, в никуда
    Исчезать.
    Я, любимый, тебе не пара.

    Ты песок зыбучий — затянет — смерть.
    Я же целое — не разделить на части.
    На изменчивость дюн мне стоять смотреть.
    Уходи.
    Я, любимый, тебе не счастье.

    Ты безмолвие вязкое дней пустых,
    Нелюдимая строгость дверных засовов.
    Я же слово, но слова не держишь ты.
    Отпускай.
    Я, любимый, тебе ни слова.

    Ухмыльнувшись, тянешься через стол,
    Завиток на шее руке послушен.
    Нет, не всё сказала ещё, постой!
    Что ты хочешь, радость моя, на ужин?

     

    * * *

    Мне лето, словно спящее дитя,
    Качать бы на руках, не отпуская,
    Но скоро многоклинно полетят,
    Печаля сердце, в небе злые стаи.
    Оцепенеет кресло у окна,
    И станут утра мутны и бесцветны.
    В прощальной грусти края нет и дна.
    А только вкус рассветной сигареты.
    И, может быть, всё будет, но пока
    Узорность крон до контура не стёрло,
    Потянется строка, строка-рука
    К расстёгнутому вороту у горла.

     

    Причастие

    Ладонью тёплой ветерок
    Взъерошивает нежно,
    Как на макушке вихорок,
    Рой лепестков черешни.

    Следя за пляской мелюзги,
    От суеты далёк ты.
    Вдруг сядет бабочка на сгиб
    Расслабленного локтя.

    И стебелёк засунув в рот,
    Ты смотришь с интересом —
    Ребёнок лошади идёт
    На помочах небесных.

    Букашек смахивая взвесь
    Лениво и блаженно,
    Подумаешь: Он точно есть
    В ближайшем окруженье.

    Он тень от бабочки на мне,
    Он звон пичуг, Он солнце.
    И мы сидим спина к спине —
    Под Ним трава не мнётся.

    Поймёшь, что жизнь не обнулить
    И не начать сначала,
    И самой сильной из молитв
    Окажется молчанье.
    Красота

     

    Тайна

    Ответь, где вырастил её?
    В каком лесу густой валежник,
    Сухой и ломкий, прятал нежность,
    Как первоцвета остриё?

    И пусть она бы там росла,
    Где спины тёплые проталин
    И звук ручья в лесной гортани
    Её хранили бы от зла.

    Не выдавай, молчи, таи
    И мне не говори — не надо! —
    Пускай растёт моя отрада
    В немых лесах, глазах твоих.

     

    * * *

    Я верила — кто любит, тот спасён.
    Но ты, мой бог, не созидал, а рушил.
    У неимущих отбирают всё,
    А после покушаются на душу.

    А что там в ней? Такой же вот февраль
    И жуткий холод, и позёмит белым,
    И пустота, которую не жаль.
    Бери, но что ты с этим будешь делать?

    Просящих незавидная судьба.
    Просить не стала, видимо, за это
    Обобранная веток голытьба
    Последние отсыпала монеты.

    О память, воспалённая десна!
    Не удалить причину, боль крепчает,
    А тень моя в твоих спокойных снах
    Незначима, досадна и случайна.

     

    * * *

    И не зашла, а влезла еле-еле,
    Разлапилась, заполнив коридор.
    И мне в густом нутре зелёной ели
    Привиделся и снег, и дол, и бор,

    Где полосы неведомых дорожек
    Хранят следы невиданных зверей.
    Я обметаю белое с порожка
    И с тряпкой застываю у дверей.

    Входите царь, и вы, царевна-­лебедь,
    Златая цепь звенит — входите, кот.
    Простите, я без соли и без хлеба,
    Но пироги поднимутся вот-вот.

    И дом не дом, и чёрт-те что творится!
    На кухне сказка с чайником поёт.
    Не дети — это зайцы и лисицы
    Смирнёхонько сидят у ног её.

    А я на ветки вешаю игрушки,
    Не новые, а с тех ещё времён,
    Где томик с вязью «Александр Пушкин»
    От корки и до корки был прочтён.

    Где распускалась марлевая пачка,
    И чешки затирались о паркет,
    Где шоколад смешно и липко пачкал,
    И фантики копились от конфет.

    Был добрый Дед в пушистых рукавицах
    Желанный, но неуловимый гость.
    Всегда проспишь…
    Ах, как давно не спится
    Так безмятежно, как тогда спалось.

     

    Поэт

    Снимите микрофон. Я говорю в людей.
    Меня услышат те, кому дано услышать,
    Кто слышит тихий звук, с которым по воде
    Расходятся круги. Пожалуйста, потише.

    Так голых проводов касаешься легко
    И вот уже звенишь струной на тонкой деке.
    И замыкаешь цепь собой, проводником,
    И пропускаешь боль сквозь сомкнутые веки.

    Да, искренность хрупка и, уличённый в ней,
    Впадает в страх любой, застигнутый с поличным.
    Я не страшусь молвы и не боюсь камней.
    Страшусь не донести, боюсь косноязычья.

    О грусти говорить, о счастье, о любви…
    И выдох мой длинней, чем вдох. Не все — другая.
    Дыхание вернут, в меня шепнув «живи!»
    Я говорю в людей, подспудно это зная.

     

    Зелёный листок

    Смотрела — бьётся веточка в окно,
    Но у стекла нет жалости к зовущей.
    Кроила осень серое сукно,
    Вскипала пена над кофейной гущей.
    Вскипало небо, ветер щёки дул
    На молоко разбавленное смога,
    Где город вяз, как муравей в меду.
    Спит горе неделимое у бока,
    А счастью безголосому в тиши,
    Со мной, в тепле ванильно-­сдобной кухни,
    Сидеть и мяту-память ворошить,
    Зелёный лист, сминая в пальцах, нюхать.
    Пусть время заступило за межу,
    Где ржа сменяет золото. Есть силы.
    Ещё жива, немного покружу,
    Пока дождём к асфальту не прибило.

    Оставьте ответ

    Введите ваш комментарий!
    Введите ваше имя здесь

    18 − восемь =

    Выбор читателей