* * *
А времени у нас вагон.
Вагон и мелкая тележка.
По этой пустоте кромешной,
Гляди, упрямый мой олешек,
Стремительный лесной орешек —
Светило катится за склон.
А дальше что, а дальше — тьма.
Гуденье вод околоплодных.
Кем нас задумает природа
Она не ведает сама.
Возьмёт и вытолкнет на свет
И разведёт вот — так руками.
Смеяться, горевать, лукавить.
И осторожный ставить камень
С негромкой надписью на память,
Что нас здесь нет.
* * *
Он всё думает, что я есть свет.
А я и есть свет.
Он всё думает, что я есть тьма.
А я и есть тьма.
Я его закутаю в плед,
Поднесу к окошечку,
Видишь: зима!
Ни о чём не думай, маленький!
Спи!
Из икринки вызреешь —
Станешь князь.
Выношу во чреве и на груди,
Раз такая мне дана власть,
Годовальца босого.
Выдан срок —
Высыпайся, миленький,
Всласть.
Рыбачок мой маленький с ноготок,
Красноперый-окунь-
Пескарь-карась.
* * *
Теперь ты знаешь — так бывает…
Как только ночь опустится бела,
Мы всякий раз меняемся телами —
Твоя душа скользит из рукава
И опустившись за пижамный ворот,
Сквозь грудь мою проходит и живот.
А в это время через сонный город
Душа моя сомнамбула бредёт
Проулками. Приподнимает полог
И голову на грудь твою кладёт.
Так тишина, причалив белым яликом,
Качается. И вместе с нею дом.
Я проникаю. Округляюсь яблоком.
Я засыпаю под твоим ребром.
Когда же утро мертвенно и марлево,
Ключами от дверей твоих звеня,
Проявится. В сиреневое зарево
Открой глаза. И выпусти меня.
* * *
Вселенская тоска на оба наши дома.
В одном шуршит в ночи мышиная солома,
В другом понурых стен касаясь сиротливо
Струится голос мой. По линии обрыва
Проходится туда и следует обратно.
Оконная слюда сквозит невероятно
Трансцедентально так и, между тем, тверёзо.
А там на сквозняке качается берёза
У дома моего вершиной пятипальной.
Какой бы ни была кручинной и опальной
Приди сюда и стой под стареньким карнизом.
Над домом дым трубой и небосвод нанизан
На земляную ось. Во торжество вендетты
За реберную кость душа моя воздета.
* * *
Когда заходит солнца плотный шар
Пунцовым батискафом беспилотным,
Ночь начинает странную работу.
Открыв старинный кожаный футляр,
Мне на колени, мол, смотри-смотри,
Кладёт ребёнка, словно он увечный:
Пыльцой покрыты худенькие плечи
И стопы обнажённые в пыли.
Я в темноте ношу его, ношу,
И обтираю влажным полотенцем,
Так между тем судьбу твою пишу…
И над душою твоего младенца,
Боясь вспугнуть, почти что не дышу.
Холода
Вспомнила как маменька
Собирала тятеньку в гроб:
Тёплую рубашечку — не холодно чтоб.
Трусики, да маечку потеплей.
Помню, как мне муторно от затей
От её, от вдовьих… злилась как.
А сама решила вдруг: не пиджак!
Свитерочек надо бы в холода.
Глупыми и слабыми нас беда
В одночасье делает — знай держись.
В морге шторка с крабами — тоже жизнь.
Преступил за краешек — сразу шок.
Санитару старому вещмешок
Отдала и шёпотом: так и так.
Он мне: что ты, милая, не дурак…
Я работу выполню посмотреть
Будет любо дорого. Вот ведь смерть
Выбирает времечко — холод лют.
Облетают семечки, люди мрут.
Как же в землю стылую класть людей?
Надо бы одёжу-то потеплей…
Про Кош…
Что ощущает твоя кошка,
Когда ты уезжаешь на полгода?
Когда я уезжаю на неделю,
Моя глядит собачьими глазами.
Я возвращаюсь.
Пыль смываю с кожи
И на диван ложусь обнажена.
А бедное животное моё
Не смеет забираться на колени,
Боясь меня поранить ненароком.
Мостится рядом. Напряженным тельцем
Прижмётся тихо и почти не дышит
До той поры, пока её тревога
(Что я исчезну, что покину снова)
Не присмиреет в маленькой душе.
И вот тогда в блаженном онеменье
Она обмякнет и струится шерстью,
И шелковится пухом вдоль бедра.
Однако стережёт, как та собака,
И уши тонко чуткие дрожат.
Так что же ощущает твоя кошка,
Когда ты уезжаешь на полгода?
Когда бы я на миг была она,
Тебя я дождалась бы непременно.
И непременно тихо умерла.
* * *
Расставание с отцом невозможно,
Потому что половина его в тебе.
Вдоль тропы нахоженной подорожник,
За тропою спящие во гробех.
Половина дерзкая, бог с тобою!
Я тебя в себе, как дитя, ношу.
Неспокойный свет твой не упокоен
И подвластен только карандашу.
Высветляет он и глаза, и лица,
И нутро до донышка, без прикрас.
Погляди, мой свет, это что за птица?
И какое дело ему до нас.
* * *
Не говорить, но тонко примечать.
Дитя невоплощённое качать
На трубочке прозрачной пуповины.
Они приходят тихи и невинны,
На лицах их архангела печать.
Казалось, дело в сущности за малым.
Так ты лежишь простёртой Фридой Кало
В потоке и несёт тебя поток.
Над головой стеклянный завиток
Плаценты и свеченье голубое.
Вас изначально в мире было трое.
Согласно наивысшему порядку
Дитя сквозь сон наматывает прядку
На пальчик свой фантомно-восковой,
И пуповины обод золотой
Смыкается, соединяя души.
Не всё ль равно
Когда и кем надкушен
Был плод пунцовый с косточкой тугой.
* * *
Опустошив себя, наполниться до края.
Смотреть сквозь сон, как женщина другая
Во мне проснулась, как идёт легка,
Как замерла на рынке у лотка
И яблоки неспешно выбирает.
О, кем она вот так повелевает?
От корнеплода до медовой груши
В холщовой сумке истекают души
Согласно заведенной простоте,
Которая владеет здесь от века
Крестьянкой местной, пришлого узбека
Навеки записав в сибиряки.
Черешня обрывается с руки
И алый сок пятнает грудь и губы
У женщины моей. А ей всё любо.
И целый мир распластан под пятой
Её легчайшей. Тело пустотой
Наполнено и тишиной под сердцем,
Горчащею букетом разных специй.
Склонила голову, рука её близка
И очертанье тёплого соска
Под туникой льняной простого кроя.
Покойно ей.
А ты ищи покоя.
* * *
когда мне в детстве не хватало сил
ты на руках безропотно носил
нелепое моё смешное тельце
слепило солнце кочет голосил
и улыбался желтоглазый мир
беззубою улыбкою младенца
куда теперь по скошенной оси
судьба несётся господи спаси
укрой моё младенческое темя
и пронеси коль можешь пронеси
меня в своей отеческой горсти
вдоль берега над теми и над теми
и опусти за тонкий поясок…
и дай е г о поцеловать в висок
у кромки между небом и землею
и вот тогда когда нас станет двое
пожалуй не жалея отпусти
сетей рыбацких кружево плести
и возжигать огонь в прибрежном храме
и в эти травы падать как в кровать
и яблоко рассветное катать
в прибое обнаженными ногами
* * *
Гляди покуда хватит сил,
Как жизнь главенствует над тленьем.
Вот одуванчик белокрыл
Вспорхнул. Он пережил цветенье
И перешёл в небытие,
Несомый духом вездесущим,
И распылился по земле
На радость и во вред живущим.
Упрямый дачник кропотлив
Сезонный ворошит задачник.
Набил оскомину мотив
Назойливый. Взлетает мячик
Над непокрытой головой
В гряду уткнувшейся соседки.
Грядущее, Господь с тобой!
Пока, как яблоки на ветке
Взрослеют дети, тлеет гнёт
Прошедшего. Пока есть время.
И одуванчика полёт
Над всеми.
АЛЁНА РЫЧКОВА-ЗАКАБЛУКОВСКАЯ
Родилась в 1973 г. в селе Баклаши Иркутской обл. Окончила САПЭУ, по образованию психолог. Первая книга стихотворений «В богородский сад» выпущена в Иркутске в издательской серии «Скрепка», в рамках проекта «Поэты в городе» Иркутским представительством СПР в 2015 году. Вторая книга «Птица сороказим» выпущена в 2018 году. Публиковалась в «Рижском альманахе», одесском альманахе «Дерибасовская-Ришельевская», литературной газете Архангельской области, в «Подлиннике», «Финбане», «45 параллели». Дипломант конкурса «Неоставленная страна» V международного поэтического интернет-конкурса «Эмигрантская лира-2016/2017», а также Международного литературного конкурса «6-й открытый Чемпионат Балтии по русской поэзии-2017».
