Чен Ким. География справедливости

ЧЕН КИМ (Александр Носков)
Родился в закрытом советском городе Свердловск-45 (сейчас г. Лесной). Окончил школу в г. Рыбинске-на-Волге. Подборки выходили в журналах «Знамя», «Русский переплёт», «Альманах современной русской поэзии» и в других. Автор книг: «Сто стехов» (2009), «Второй прыжок» (2011), «Воздушный парад для героев» (2014). Живёт в Москве.

На память себе. Озеро

В небе самолётный крестик
Издаёт дремотный гул.
«А вчера на этом месте
Парень пьяный утонул», —
Говорит одна девчонка,
И слегка лицом скорбя,
Кремом для загара тонко
Мажет стройную себя.
Вот супружеская пара.
Рядом рыжий пёс лежит.
Он уже слепой и старый,
Несмотря на бравый вид.
Запах шашлыка над пляжем,
Детский смех, цветастый плед…
Остальное всё не важно,
Важно то, что смерти нет.

Крем для бритья

Посмотришь в зеркало и что же?
Геройских черт в нём не найти…
На что лицо твоё похоже?
На глупый смайлик из сети.

И вспомнишь пафос древних мифов —
Мы утро мира, мы — исток!
Мы варвары с глазами скифов.
Мы свет и ярость! С нами Блок!

И этой мыслию прекрасной,
Избавив от душевных ран
Свой организм, с улыбкой ясной
Опять ложишься на диван.

В сети

Твой город спит. А ты не спишь.
В кромешной тьме за монитором
С тупым усердием сидишь.
А мир вокруг тебя, в котором
Найти себя не можешь ты,
Не дарит больше веры в чудо.
Лишь ощущенье пустоты.
Внутри, снаружи — в общем всюду.
И кажется, что жизнь — монтаж
Теней и гаснущего света…
Вбиваешь в поиск «Отче наш»
И ждёшь от сервера ответа…

География справедливости

Так уж как-то само получилось…
Среди наших холодных полей
Жизнь похожа на высшую милость,
Смерть понятнее, проще и злей.

Командирская карта в планшете —
Обгоревший кусочек страны,
На которой при солнечном свете
Пусть и слабо, но всё же видны

Наши русские стёжки-­дорожки,
Где в земле вдоль обочин лежат
Кителя и губные гармошки
Белокурых немецких солдат.

Апрельские тезисы

Весна всё мнётся на пороге,
Но снег, похоже, не жилец.
Ведь наши северные боги
Взялись за дело наконец.

Прибавят солнечного света —
Чуть позже будут выключать.
Весна придёт — а нам при этом
Всего лишь нужно обождать,

Чтоб на апрельском натюрморте
Подсохла талая вода.
И после — вишенка на торте —
Христос воскресе, господа.

Утро светлого дня

«Ночь, улица, фонарь, аптека»…
И вдруг свободный шум морской —
Художник Александр Дейнека
Раздвинул шторы в мастерской.

Роса последней чистой каплей
Сверкает в городской траве,
И тени белых дирижаблей
Скользят по утренней Москве.

Они так схожи с облаками
И отличаются от них
Лишь бортовыми номерами
На лёгких корпусах льняных.

Зелёная ветка

Вагон метро как будто шире
И можно где угодно сесть.
Ночная жизнь в подземном мире
Не то что утренняя жесть.

Мы с двой­никами отражений
Делить привыкли пополам
Усталость транспортных сражений,
В которых бьёмся по утрам.

Спасибо этой передышке
За чёрно-­белое кино,
Где светом электронной книжки
Твоё лицо озарено.

* * *

Мужчина моется в реке.
Наколот якорь на руке.
Он трёт и трёт остервенело
Работой скомканное тело…

Так драит палубу матрос
Эсминца северного флота.
А в лёгких зверский силикоз
И, может быть, похуже что-то.
Пропитан угольною пылью,
Мужчина молится реке…
Раскрыв свои стальные крылья,
Выходит ангел из пике.

Ангел

В слепом окошке в тихом коридоре
За кабинетом старшей медсестры
На небесах в ночном степном просторе
Горят монгольских воинов костры.

Больных луна тревожит, им не спится,
Я замедляю плавный свой полёт:
«Спокойно! В этой маленькой больнице
Никто сегодня ночью не умрёт».

Повторение времени

Вновь чердачная лестница примет
Осторожность мальчишеских ног.
Дверца скрипнет и в воздух подымет
Сонной пыли прозрачный клубок.
Преломившись в окошке, как в призме,
Свет от солнца опять упадёт
На подшивку «Науки и жизни»
За какой-то немыслимый год…

Памятник

Пускай умру. Пусть заколотят крышку,
Но вверх рванув по стартовой кривой,
Моя душа, как Олимпийский мишка,
Смешно повиснет в небе над Москвой.

Путешествие

Два костра на другом берегу
И бесшумная чёрная лодка.
Вот немного ещё, и смогу
Разглядеть чей-то контур нечёткий.

Да, я помню. Я видел уже
Эту реку, фонарь над кормой —
Их велели запомнить душе,
Чтоб смогла возвратиться домой.

* * *

Закрыт альбом с картонными страницами…
И думается: «Господи, прости,
Как мы — с такими нынешними лицами, —
Вообще cмогли от них произойти?..»

Небо

Дача, ночь, начало лета…
На скамейке у крыльца
Куришь. Тлеет сигарета,
Освещая часть лица.
Спят в домах собаки, люди.
И такая тишина…
Утром или дождик будет,
Или с немцами вой­на.

* * *

Трудновато живётся на свете
Без весеннего солнца лучей.
Все как будто бы ­чьи-нибудь дети,
Только ты — самый глупый — ничей

Сходу вспомнилось раннее детство,
Где от всякого страшного зла
Нас спасало простейшее средство —
Громче плакать. Чтоб мамка пришла.

Лист ожидания

Кофе из стаканчика бумажного
Выпить. Возле урны покурить,
Вспоминая, что ж такого важного
Не успел я в жизни совершить?

Всё, что мог, я переделал вроде,
Так, остались мелкие штрихи.
Может быть, зачтутся мне на входе
Глуповато-­грустные стихи…