ВАЛЕРИЙ РУМЯНЦЕВ
Родился в 1951 году в Оренбургской области.
Произведения печатались во многих литературных изданиях России и зарубежья.
Автор 12 поэтических и прозаических книг.
Живёт в Сочи.
Солнце и Сосулька
Себя Сосулька сильно уважала,
Поскольку лихо Солнце отражала.
Она сияла россыпью огней,
И все в округе любовались ей.
– Что Солнце без меня? Желток яичный, –
Она любила часто говорить. –
Кто красоту способен оценить,
Тем сравнивать нас даже неприлично.
Оно сияет мне благодаря.
Вот ночью сплю – и что с его лучами?
– Позволь, – вмешался Лист Календаря, –
Но ведь его и нет ночами!
– Конечно, нет. Как без меня светить?
Вот и спешит оно стыдливо скрыться.
А впрочем, в этом грех его винить:
Не всем с огнём в груди дано родиться.
Тут Лист Календаря на снег упал:
Быть может, обморок, а может, вышло время.
Сильнее воздух нагреваться стал.
Сосулька вдруг почувствовала бремя
Прожитых дней и неустанных дел.
Температура вверх пошла помалу,
И кончик носа всё сильней потел.
Потом без сил Сосулька с крыши пала.
А что же Солнце? Странно, но оно
И без Сосульки светит всё равно.
Хоть критики поэтов вечно поправляют,
Стихи живут, в все поправки тают.
Гнёт
Работал Гнёт в номенклатуре
И сам себя превозносил,
Бюрократические бури
Спокойненько переносил.
Давил он профессионально
На всех, над кем поставлен был,
И в результате гениально
Всё лишнее давно забыл.
Одно он знал: его работа
Следить, чтоб вверх никто не лез,
И, если всё же вылез кто-то,
Знать, нужно увеличить вес.
Но вот однажды забродили
По Гнётом в бочке огурцы,
Они на митинги ходили,
Кричали: «Довели, отцы!
На совесть раньше нас солили,
А нынче экономят соль!..»
Короче, непорядки всплыли,
И Гнёт был брошен на фасоль.
Навряд ли это – пониженье,
Фасоль ведь – царская еда.
Когда ж и там пошло броженье,
Гнёт вспомнил про свои года.
И был на пенсию с почётом
Отправлен, чтоб дожить свой век.
Бывает очень схожим с Гнётом
Иной известный человек.
Змея
Красавица Змея влюбилась в Попугая,
Ей нравилось, как он зверей ругает.
Бесстрашно дураками всех зовёт,
На когти невзирая и на зубы,
И, хоть порой бывает слишком грубым,
Ему идёт.
Змея, от страсти изнывая,
На пне лежала, чуть живая,
Следила за предметом грёз,
Который ахинею нёс
И, лихо прыгая по веткам,
Змею провозгласил кокеткой,
Чем и довёл её до слёз.
Любовь и ненависть способны
Легко переходить друг в друга,
И это, в принципе, удобно,
Поскольку всё идёт по кругу.
Змея вдруг сразу ощутила
Такую злость на Попугая,
Что вмиг его бы проглотила,
Будь он в то время досягаем.
Решив зов сердца превозмочь,
Отныне жить лишь головой,
Змея отправилась домой
От бессердечной птицы прочь
И уползла, хвостом играя,
Но в зубе затаила яд.
Теперь кусает всех подряд,
Хоть держит зло на Попугая.
Мораль здесь, к сожалению, не нóва:
Мы часто платим за деяния другого.
Старая история
Сюжет известен всем: Лиса, Ворона, сыр,
Но диалог другой – ведь изменился мир.
– Когда б читала ты творения Крылова,
То хоть одно произнесла бы слово.
«Жди, – думает Ворона, – я не дура…»
– Но у Ворон столь низкая культура,
Что ты и букв знакомых не найдёшь.
Куда тебе читать!
«Какая ложь!»
И не стерпев последней лисьей фразы,
От возмущенья потерявши разум,
Ворона каркнула, лишив себя обеда…
Без выдержки не может быть победы.
Дятел
У каждого свой в жизни крест,
И сокрушаться нет причины.
К примеру, Дятел. Сколько мест
Сменил он в поисках личинок.
Другой бы клял свою судьбу,
Что не осыпан путь цветами,
А Дятел молча – тут да тук —
Долбил кору как капля камень.
Однажды в лес пришёл Грин Пис
И к Дятлу: «Эй, угомонись!
Деревья к нам с любовью,
А ты им делать больно?
Лети, садист, отсюда прочь,
А то ведь можем и помочь.»
Что ж, Дятел взял да улетел,
Ни с кем он спорить не хотел.
Теперь в другом лесу стучит,
А прежний лес жуком побит.
Гуманность с ограниченным рассудком
Играет часто очень злую шутку.
Хомут
Жаловалась Лошадь Поросёнку:
– Хорошо тебе. Сидишь в хлеву.
Поят, кормят сытно вас с Бурёнкой.
Отчего такое, не пойму.
Вот о вас забота как о детях.
Я же в постоянной маяте.
Нету справедливости на свете.
В чём же дело?
– Дело в хомуте.
Поросёнок рыльце важно поднял
И сказал задумчиво: – Хомут
Ты надеть позволила сегодня,
Значит, соглашаешься на труд.
У хозяев вредная привычка
Всем надеть пытаться хомуты.
Я вот возражал категорично.
А зачем же согласилась ты?
Что ж теперь судьбу винить и злиться,
Ты сама причина всех невзгод,
Так что остаётся примириться.
Кстати, знаешь, завтра Новый год.
Праздничный обед, я слышал, будет.
Ух, я и наемся от души.
А тебя опять погонят люди
Лес возить в какой-нибудь глуши.
– Да, ты прав, – Лошадка согласилась
И ушла в конюшню горевать.
Этой ночью бедолаге снилась
Хомутов бесчисленная рать.
А наутро – тяжкий воз с дровами,
Словно на дворе не Новый год.
В хате же за длинными столами
Песни пел подвыпивший народ.
Лошадь даже в сени не пускают,
Предстоит ей мёрзнуть на ветру.
Поросёнку же судьба иная:
Он на блюде с яблоком во рту.
Лошадь в хату сквозь окно глядела
И вздыхала: «Как же мир суров.
Вот и на него хомут надели.
Ох, и много в мире хомутов!».
Ишак и Муха
Ишак и Муха спорили о том,
Жить лучше с крыльями или с хвостом.
У каждого был веский аргумент,
Казалось, спор вовек не завершится.
И вдруг всё кончилось в один момент.
Пришли к консенсусу, как говорится.
Удар хвостом поставил точку в споре –
И Муха стала точкой на заборе.
Мы на мораль не станем брать патент:
Хвост – в споре самый веский аргумент.
Червяк-«путешественник»
Червяк был юн и глуп. В душе романтик.
Решил покинуть он родимый дом
И без каких-нибудь особенных гарантий
Жить лишь своим умом, своим трудом.
Он в путь собрался. Родичи рыдали,
Считая, что свихнулся он вконец,
Они его остаться убеждали,
Но глух был романтический юнец.
Он утром выполз из навозной кучи
И с радостью пустился в дальний путь.
Толкаемый энергией кипучей,
Решил сначала землю обогнуть,
А там, быть может, выбрать край получше
И поселиться в нём на склоне дней.
Но вскоре память о навозной куче
Мешать движенью стала всё сильней.
О, голос Родины! Как мог он усомниться,
Что на земле не сыщешь лучше мест;
Ведь даже курица – неграмотная птица —
И та не покидает свой насест.
Он полз назад. Уже кончались силы,
И голова была бессмысленно пуста.
И вдруг донёсся аромат родимый,
И он узнал знакомые места.
Среди друзей он часто вспоминает,
Как он прополз когда-то белый свет;
И молодёжь привычно поучает,
Что лучше Родины на свете места нет.
Подкова
Подкова плакалась давно,
Что каждый день бывает бита:
«Неужто вечно суждено
Мне прикреплённой быть к Копыту?
Скажите, в чём моя вина?» –
Она у Конюха пытала.
Но Конюх, пьяный от вина,
С Подковою общался мало.
Подкова, мучаясь, кляла
Несчастную подковью участь,
И жизнь страдалицы вела,
Пока не подвернулся случай.
Удар о камень был жесток,
Но с ним пришло освобожденье.
Мельканье лошадиных ног
Исчезло тягостным виденьем.
Она осталась жить в пыли,
В свободном сладостном покое,
Как позабытый инвалид,
Что пенсиона удостоен.
Но счастие недолгим было:
Подкову ржавчина сгубила.
Когда, казалось бы, несчастья отступили,
Глядь, ты уже лежишь в своей могиле.
Прыщ
Прыщ был упитан, краснощёк,
И прямо излучал здоровье.
Хоть он был родом из трущоб,
Но вылез в высшее сословье.
Теперь он сверху вниз глядел
На родинки и на веснушки.
Он лез всё выше и хотел
Добраться до самой макушки.
Его амбициям заслон
Явила жизненная сила.
Вдруг сам собою лопнул он.
Жизнь не таких Прыщей давила.
Картина
Картина как-то говорила,
На море глядя сквозь окно:
«Да, ничего не скажешь, мило
И на меня похоже, но
Огрехи есть здесь как и всюду,
Их, к сожаленью, не отнять.
Я всё перечислять не буду,
Но всё же рамки надо знать.»
О мире очень часто люди
Сквозь рамки собственные судят.
Шнурок
Шнурок развязным стал. За всё цепляться мог.
И потому его прогнал Ботинок старый.
Но этот изворотливый Шнурок,
В который раз избегши кары,
Устроился завязкой у Мешка,
Куда Ботинок бросила Хозяйская Рука.
Мешок теперь валяется на печке.
Шнурки пролезут в тёплые местечки.
Дева и Роза
– Я так люблю цветы! – сказала Дева,
Целуя ей подаренный букет.
Сдержать не в силах праведного гнева,
Со стоном Роза молвила в ответ:
– Когда б меня и вправду ты любила,
Тогда б цветы не позволяла рвать.
Как хорошо в саду цвести мне было
И как мучительно в букете умирать!
И так бывает: то, что любим,
Охотно мы берём и губим.
Гвоздь
Гвоздь в дачной лавке обожал людей.
Знакомство было шляпочным, но все же
Гвоздь твёрдо был уверен, что нигде
Существ прекрасней просто быть не может.
Он грелся человеческим теплом,
А, значит, человеческим участьем –
И было на душе стальной светло,
И разливалось ожиданье счастья.
Но тяга к большему всем в этом мире движет.
Страстями пылкими как пламенем объят,
Гвоздь из доски полез, чтоб к людям стать поближе,
Но был забит безжалостно назад.
Не раз, не два Гвоздь повторял попытки.
И чем теснее был с людьми контакт,
Тем большею оказывалось пыткой,
Что люди понимали всё не так.
Да, путь любви порой настолько труден,
Что к горлу просто подступает ком.
Гвоздь всей своей душой стремился к людям,
А получал удары молотком.
Плата за лесть
Лиса. Ворона. Сыр. И сырный аромат,
Которым дуб с Вороною как облаком объят.
Лиса от сыра млеет
И льстит Вороне, аж язык потеет.
Ворона ж, стиснув клюв, молчит себе и ждёт,
Что рыжая ещё изобретёт.
Лисица – ас в словесных пируэтах –
Давно оставив сзади всех поэтов,
Плетёт рулады, не жалея силы.
Слова Лисы Вороне гладят уши,
Какое счастье вновь и вновь их слушать.
И море лести птицу подкосило.
И знала ведь, что сыр – похвал причина,
Его добившись, скроется Лиса,
Но каркнула от счастья дурачина,
На суть вещей закрыв на миг глаза.
Что тут поделать – так устроен мир,
Нет даже слова правды в райском пенье,
Но всё же мы льстецам кидаем сыр
В награду за блаженные мгновенья.
Слава
Явилась Слава к Мудрецу,
Решив, что он её достоин.
Но тот был холодно спокоен,
Сказав: «Мне Слава не к лицу».
«А мне лицо твоё подходит…»
С тех пор, ограбив Мудреца,
В чужом обличье Слава ходит,
А Мудрость ходит без лица.
Машинка и Бумага
Машинка, гордая собой,
Но недовольная судьбой,
Бумаге плакалась однажды:
– Я, ты прекрасно это знаешь,
Тружусь, не покладая клавиш,
Но не меня – Поэта хвалит каждый.
Как будто это он всё сочинил.
Нет больше сил
Безропотно терпеть несправедливость.
И долго продолжаться это будет?
И почему так слепы люди,
Скажи на милость?
– Ты не права, – Бумага отвечала. –
Не будь меня, и ты б всю жизнь молчала,
Ни строчки не смогла бы сочинить
И, если уж по правде говорить,
Не ты, а я – начало всех начал…
Они чуть не подрались сгоряча,
Но друг до друга не могли добраться
И только продолжали препираться.
Редакторско-издательский отряд,
Творцов литературы разбраня,
Себя Творцом, естественно, считает.
О, простота святая!
Очень понравилось про славу, которая ходит в чужом обличье. Браво! Заберу, чтобы поделиться со своими подписчиками если вы не против. Сам сайт — однозначно в закладки!
Большое спасибо за неравнодушное чтение и высокую оценку!
Мы старались. И дальше будем стараться.
Очень интересные басни! Ваши произведения нужно печатать в школьных учебниках!
Хорошая идея! Бог даст, доживём до её воплощения.
А у Валерия Румянцева есть неплохая статья о том, как опасно в наше время лишиться отечественной литературы:
https://postyshev.com/valerij-rumyantsev-ubyut-li-russkuyu-literaturu/
Какие хорошие басни! Мне особенно понравились про змею и попугая. А ещё про дятла. Очень метко.
Спасибо — от имени автора и редакции.
Все красиво написано, потрясающие басни! Каждая из них несёт в себе смысл! Спасибо автору!